Победитель при Дхармате, Самугархе, Деораи и Хаджве официально занял престол в июне 1659 года и принял имя «Аламгир». Его правление подразделяется на два периода почти равной продолжительности. Первый период (1658—1681 гг.) прошел в Северной Индии, второй (1682—1707 гг.)—в Декане. В первый период правления внимание Аурангзеба в основном было привлечено к северу, где происходили наиболее важные события. Пограничные области на северо-западе и северо-востоке, а также Раджпутана были объектами военных устремлений Моголов. На юге в этот период Шиваджи создавал государство маратхов, выступая против власти Моголов, хотя формально он был провозглашен независимым правителем лишь с 1674 года. В течение этого периода он не давал Моголам покоя на юге. Во второй период правления Аурангзеба Северная Индия отошла на второй план, и падишах со своим двором, воинами и лучшими военачальниками жил на юге, где ^происходили важнейшие события.
Северо-восточная граница. Мир Джумла был назначен наместником Бен-галии, получив приказ «наказать непослушных заминдаров этой провинции, особенно заминдаров Ассама и Магха (Аракана)». Граница могольских владений в 1612 году была отодвинута до Гоалпары и Камрупа в западном Ассаме, причем в Гаухати был назначен могольский фоудждар, но ахомцы нарушали эту границу, и раджа Куч-Бихара также не подчинялся могольской власти. Выступив в 1661 году из Дакки, Мир Джумла присоединил Куч-Бихар и вторгся в Ассам. В марте 1662 года могольская армия достигла Гархгаона, ахомской столицы, захватив там огромную добычу. Ахомский правитель Джая-дхвадж Сингх был обращен в бегство, и могольский флот полностью уничтожил флот ахомцев.
Однако наступление сезона дождей позволило ахомцам напасть на изолированные передовые посты Моголов. Прекратилось снабжение могольской армии: связь между ней и флотом была нарушена ахомцами, и в могольских лагерях вспыхнула эпидемия. Когда сезон дождей кончился, Мир Джумла возобновил наступление. Ему удалось привлечь на свою сторону некоторых военачальников ахомского правителя, однако он серьезно заболел, и могольская армия почти полностью вышла из подчинения. Был заключен договор на благоприятных, с формальной точки зрения, условиях. Ахомский правитель согласился уплатить большую военную контрибуцию и вносить ежегодную дань, а также отдать несколько округов. Мир Джумла умер на пути в Дакку в марте 1663 года. Моголы вскоре потеряли округа, полученные от ахомского правителя, и спустя четыре года после смерти Мир Джумлы даже Гаухати был вырван из их рук. Между ахомцами и Моголами начались военные столкновения, опустошавшие страну и затянувшиеся на долгое время, но не принесшие Моголам успеха. Все же правителя Куч-Бихара, восстановившего свои владения, вынудили уступить Рангпур и западный Камруп.
Шаиста-хан, преемник Мир Джумлы на посту наместника Беигалии, в 1666 году завоевал Чатгаон (Читтагонг), который принадлежал правителю Аракана. Аракаицы были разбиты в морских сражениях, и в Чатгаон был назначен могольский фоудждар. Шаиста-хан захватил также остров Сандвип в Бенгальском заливе.
Северо-западная граница. Патаны, населявшие деревни на пути из Индии в Афганистан, а также окрестные горы, считались подданными Моголов, но всегда готовы были воспользоваться слабостью наместника или войной и взбунтоваться. Моголы фактически признавали право этих горцев—афридиев, юсуф-заев, хаттаков и других—взимать своего рода дань с караванов, проходивших по пути из Индии в Кабул, но, несмотря на это, племена часто восставали.
В 1667 году неожиданно восстали юсуфзаи. Они хлынули вниз, в долину, опустошили Чач и прервали связь между Дели и Кабулом, а также между Кабулом и Кашмиром. Однако могольскому военачальнику Мухаммед Амин-хану удалось разбить их в нескольких столкновениях и подавить восстание. В 1671 году Джасвант Сингх, князь Джодхпура, был назначен начальником важного передового поста в Джамруде.
В 1672 году произошло восстание афридиев и хаттаков. Вождь афридиев Акмал-хан разбил Мухаммед Амин-хана, правителя Кабула, в битве при Али-Масджиде. Мухаммед Амин-хан бежал в Пешавер, но 10 тысяч могольских воинов были убиты и 20 тысяч захвачены в плен, причем афридии захватили огромную добычу. Вести об этой победе разошлись далеко. Племя хаттаков, возглавляемое вождем поэтом Хушал-ханом, присоединилось к афридиям, и вскоре это движение превратилось в общее восстание патанов против Моголов. Шуджаат-хан был послан падишахом на подавление восстания. Джасвант Сингх должен был помогать ему. Шуджаат-хан—человек низкого происхождения, достигший высокого положения благодаря милости падишаха,—пренебрег советами Джасвант Сингха и был убит у перевала Карапа. В июне 1674 года Аурангзеб сам прибыл в Хасан-Абдалу, чтобы восстановить престиж империи, и оставался там более года, руководя всеми делами. В это время моголь-ская дипломатия стала столь же активной, как и могольские войска. Несмотря на отдельные неудачи, к концу 1675 года положение улучшилось и падишах возвратился в Дели. В лице Амир-хана Аурангзеб нашел очень способного наместника и ловкого дипломата, который усмирил афганских вождей, сумев, натравить одно племя на другое и разрушить союз, сложившийся под руководством Акмала; он щедро разда 'ал взятки и держал перевалы открытыми для движения. Но Хушал-хан Хаттакский, воин, поэт и патриот, высоко держал знамя патанской свободы до тех пор, пока его собственный сын не предал его, после чего он был заточен в крепость Гвалиор.
Афганская война имела серьезные последствия для политики Аурангзеба, Она подорвала финансовую основу империи. Ее политические результаты были еще более тяжелыми. Она «сделала невозможным использование афганцев в последовавшей затем войне с раджпутами. Более того, она облегчила положение Шиваджи, поскольку отвлекла из Декана на северо-западную границу лучшие могольские войска». Таким образом, афганцы косвенно способствовали успеху раджпутов и маратхов.
Религиозная политика. Аурангзеб полностью изменил характер моголь-ского государства. Он хотел превратить его в ортодоксальное государство суннитов, хотя огромное большинство населения страны составляли индусы. Он намеренно проводил политику, направленную на превращение дар-ул-харб (немусульманской страны) в дар-ул-ислам (страну ислама). Административные мероприятия, связанные с проведением этой политики, не могли не отвратить от него индусов по всей Индии. В 1665 году был издан указ, согласно которому торговцы-мусульмане должны оыли оолагаться пошлинами в размере 2,5 процентов, торговцы индусы—5 процентов.
В 1667 году пошлина, которую должны были платить мусульмане, была отменена, а закон об уплате пошлины индусами продолжал действовать. В 1669 году Аурангзеб приказал всем наместникам провинций «разрушить все школы и храмы неверных». В 1671 году был издан указ о том, что писцы и прочие служащие административного аппарата должны быть мусульманами. Однако в дальнейшем было обнаружено, что вести управление без помощи индусов невозможно; последовал приказ, чтобы половину пешкаров [писцов налогового ведомства] составляли мусульмане, а другую половину—индусы. В апреле 1679 года отмененная Акбаром джизия снова была введена во всей империи, «для того чтобы распространить ислам и покончить с неверными». Поступления от этого налога были очень велики. В провинции Гуджарат он давал 5 миллионов рупий ежегодно. В 1695 году всем индусам, за исключением раджпутов, было запрещено передвигаться в паланкинах, ездить на слонах и чистокровных лошадях, а также носить оружие.
Религиозная ортодоксальность редко бывает совместима с мудрым упра-
влением государством. Введение джизии Аурангзебом имело более разрушительные последствия для Могольского государства, чем отмена эдикта для монархии Людовика XIV. Протест Шиваджи против джизии был выражен в убедительном и вдохновенном послании. Протест Раджи Сингха привел к образованию антимогольской коалиции ратхоров и гухилотов. Джизия была отменена Фаррух Сияром в 1713 году, но в 1717 году снова была введена. Взимание этого налога не проводилось, однако, в правление Мухаммгд-шаха, который считал нецелесообразным оскорблять своих сторонников индусов. Таким образом, этот период нетерпимости длился недолго после смерти Ауранг-зеба, с именем которого он обычно связывается. Но сопротивление джатов, бунделов, маратхов, раджпутов и сикхов не могло бы быть столь сильным— и в некоторых случаях они оказали бы поддержку, а не сопротивление,—если бы не отказ от политики, которая благодаря Акбару стала традиционной политикой Могольского государства.
Индусы были не единственными жертвами правоверности Аурангзеба. Шиитов отталкивала его суннитская нетерпимость, секты бохра и ходжи подвергались преследованиям. Они не смогли, однако, оказать организованного сопротивления, как это сделали джаты, бунделы, маратхи, раджпуты и сикхи.
Восстания индусов. В 1669 году джаты Матхуры подняли восстание под руководством заминдара по имени Гокла и убили могольского фоудждара. Это восстание было жестоко подавлено. Гокла был казнен, а его семья обращена в ислам. Джаты снова восстали в 1686 году под предводительством раджи Рамы, который потерпел поражение; несколько лет спустя он был убит. После этого у джатов появился более способный руководитель по имени Чураман, который после смерти Аурангзеба сумел поднять мощное восстание.
Указ Аурангзеба о разрушении храмов вызвал восстание бунделов. Бунделы былираджпутским кланом, они жили в местности, которая получила от них свое название—Бунделкханд. Бир Сингх Бундела восстал против Акбара к концу его царствования. Чампат Рай поднялся против Аурангзеба в ранние годы его правления; чтобы избежать возмездия, Чампат Рай покончил жизнь самоубийством. Его сын Чхатрасал поступил на службу к Моголам и служил под началом Джай Сингха в Декане, где героическая борьба Шиваджи за свободу и веру произвела на него глубокое впечатление. В 1671 году он возглавил недовольное индусское население Бунделкханда. Сопротивление бунделов Мо-гольским властям стало характерной чертой истории Бунделкханда на протяжении полувека, после чего бунделы и маратхи стали союзниками. Чхатрасал умер в 1731 году, создав независимое княжество в Мальве.
В 1762 году восстали сатнами—миролюбивая индусская секта, приверженцы которой жили на территории современной Патиалы и княжеств Аль-вара. Крупные могольские силы легко подавили восстание сатнами.
Тегх Бахадур, девятый сикхский гуру, в 1675 году был казнен по приказу падишаха. Гуру Гобинд Сингх, сын и преемник Тегх Бахадура, создал воинственную хальсу, зажигая в сердцах своих учеников горячее стремление к освобождению от власти Моголов. Репрессии и месть за них составляют характерную черту истории сикхов.
Война в Раджпутане (1679—17081т.). Махараджа Джасвант Сингх—правитель Марвара—умер в Джамруде в декабре 1678 года. Аурангзеб решил
т.: ^ •.- П .- ^ •чы » а*
захватить его владения, хотя в феврале 1679 года, уже после смерти Джасван-та, у двух его вдов в Лахоре родились два сына.-Могольские войска вошли в Марвар, и поскольку государство не имело главы, его присоединению к Мо-гольской империи не могло быть оказано организованного сопротивления. Индра Сингх Ратхор из Нагора, внучатый племянник Джасвант Сингха, был признан зависимым раджой Джодхпура, причем могольские чиновники и могольские войска оставались хозяевами страны.
Марвар—это пустынная страна, но через нее пролегал главный торговый путь из столицы империи в богатый город Ахмедабад и оживленный порт Кам-бей. Обладание Марваром давало возможность вбить клин между двумя половинами Раджпутаны и угрожать с фланга правителю Мевара. Если бы удалось превратить Марвар в зависимое государство и усмирить его, то сопротивление индусов политике преследований, которую Аурангзеб намеревался отныне проводить, было бы ослаблено.
Выжил только один из двух сыновей Джасвант Сингха, родившихся после его смерти. Его имя было Аджит Сингх. Он был доставлен в Дели, где за него ходатайствовали перед падишахом, который, однако, приказал, чтобы мальчика воспитывали в могольском гареме и, когда он вырастет, обеспечили бы ему высокое положение среди могольской знати. Оказавшись перед угрозой уничтожения, ратхорские феодалы нашли себе вождя в лице Дургадаса. Дургадас, возглавив борьбу ратхоров против притеснений со стороны Моголов, казалось, взялся за безнадежное дело, однако он сумел достичь успеха. Падишах послал большую армию для того, чтобы захватить Аджит Сингха и вдов Джасвант Сингха. Ратхоры оказали отчаянное сопротивление, и, воспользовавшись замешательством, Дургадас ускользнул вместе с Аджитом и обеими рани, переодетыми в мужское платье. Пока ратхоры в Дели продолжали сражаться, Дургадас быстро уходил от моголов. Другой небольшой отряд ратхоров вел ожесточенные арьергардные бои. Измученные моголы оставили преследование, и Дургадас с Аджит Сингхом достигли Джодхпура (июль 1679 года).
Тогда Аурангзеб объявил сына одного молочника Аджит Сингхом, низложил Индру Сингха и решил снова завоевать Марвар. Он сам прибыл в Аджмир и послал вперед своего сына Мухаммеда Акбара с могольской армией. Ратхоры после решительного сражения, в котором они потерпели поражение, стали вести партизанскую войну, скрываясь в горах и в пустыне и совершая оттуда набеги. Весь Марвар был занят Моголами и поставлен под управление фоудждаров, посланных в стратегически важные пункты. «Религиозные эмблемы были попраны ногами, храмы разрушены, и на их местах воздвигнуты мечети».
2 апреля 1679 года джизия, отмененная Акбаром, была вновь введена. От Радж Сингха, князя Мевары, потребовали осуществить сбор джизии. Он, понятно, был оскорблен этим. Мать Аджит Сингха происходила из правящей, династии Мевара. Она обратилась к махаране Радж Сингху с просьбой о помощи против Моголов. Радж Сингх стал готовиться к войне. Но падишах предупредил его выступление и вторгся в Мевар. Махарана покинул долину и даже свою столицу Удайпур и отступил со всеми своими людьми в горы.
Моголы заняли Удайпур и Читор, где было разрушено более 200 храмов. Но армии Моголов вМеваре и Марваре были отрезаны друг от друга хребтом Ара-валли, гребень которого был в руках у махараны. Радж Сингх спускался по своему усмотрению то на восток, то на запад и нападал на моголов. Сын Ауранг-зеба Акбар не раз терпел поражение в результате таких неожиданных нападений. Могольская армия пришла в замешательство и фактически бездействовала. Разгневанный падишах отослал Акбара в Марвар и назначил командовать, войсками в Меваре другого своего сына—Азама. Ратхоры беспокоили падишаха не меньше, чем племена Удайпура.
В это время Акбар присоединился к восставшим раджпутам; он оповестил о низложении своего отца и в январе 1681 года объявил себя падишахом. Эта измена Акбара была результатом дипломатии махараны Радж Сингха. Но сам махарана умер в октябре 1680 года. Его преемник Джай Сингх в течение некоторого времени бездействовал, и это было причиной задержки в обнародовании решения Акбара. Тем не менее в январе 1681 года Акбар начал свой поход на Аджмир, где в это время находился падишах. Если бы он совершил быстрый марш, ему, возможно, удалось бы осуществить свои честолюбивые намерения. Но он колебался и задерживался по дороге, а за это время силы падишаха более чем удвоились. Тахаввар-хан, являвшийся правой рукой Акбара, был убит. После этого Дургадасу было подброшено письмо, сфабрикованное Аурангзебом, в котором Акбара восхваляли за то, что он намеренно вел ничего не подозревающих раджпутов на верную смерть. Раджпуты заподозрили измену со стороны Акбара и ускакали прочь. Объединение, таким образом, распалось, и Акбар должен был бежать, спасая свою жизнь. Дурга-дас, обнаружив обман, взял Акбара под свою защиту и проводил его под охраной ко двору маратхского правителя Самбхуджи, преемника Шиваджн. Воспользовавшись тем, что могольский план ведения войны был расстроен в результате восстания Акбара, войска Джай Сингха опустошили Гуджарат и Мальву. Но силы махараны уже иссякли. В июне 1681 года он заключил мир, отдав три паргана взамен уплаты джизии. Моголы увели свои войска из Ме-вара, и положение раны было восстановлено.
Однако борьба с Марваром продолжалась, причем ратхоры предвосхитили тот метод ведения войны, который в дальнейшем применили маратхи: тактику постоянной угрозы, изнуряющей противника. Эта война продолжалась непрерывно до тех пор, пока спустя год после смерти Аурангзеба Бахадур-шах не признал Аджит Сингха правителем Марвара. Дж. Н. Саркар отмечает: «Проявив максимум политического недомыслия, Аурангзеб своими неоправданными действиями вызвал восстание в Раджпутане в то время, когда афганцы на границе еще не были усмирены. Поскольку два ведущих раджпутских клана открыто стали его врагами, могольская армия лишилась возможности пополнять свои ряды из раджпутов, ранее являвшихся ее лучшими и наиболее преданными воинами. Волнения охватили не только Марвар и Мевар. Они распространились также среди кланов хада и гаур, которые сочувствовали восставшим. Возникшие таким образом беспорядки распространились и на Мальву, что поставило под угрозу жизненно важную для Моголов дорогу через Мальву в Декан».

Шиваджи, основатель Маратхской державы, которая сыграла крупнейшую роль в расчленении империи Моголов, был вторым сыном Шахджи Бхон-сле. Последний, подобно Малик Амбару, стремился сдержать продвижение Моголов в Декане, но это ему не удалось. Отец защищал государство, пришедшее в упадок. Сын, прирожденный вождь, привлек на свою сторону лучшие элементы страны, сплотил маратхов и вселил в них новый дух; поэтому содеянное им просуществовало долго. Его деятельность была успешной благодаря его гению созидателя и тому новому духу, который он вызвал к жизни. Этим успехом он был обязан не только слабости своих врагов.
Страна маратхов и ее народ. Страна маратхов—родина маратхского народа—окружена горами. Высокие горные хребты окружают ее с двух сторон: хребет Сахьядри тянется с севера на юг, а хребты Сатпура и Виндхья—с востока на запад. Горные цепи меньших размеров расходятся в стороны от этих главных хребтов. Страна делится на три физико-географических района: Конкан—узкая полоса земли между Западными Гхатами (Сахьядри) и морем; Мавал—гористая полоса к востоку от Гхатов шириной в 20 миль; Деш—широкая холмистая черноземная долина, расположенная далее на восток. Вершины холмов представляли естественные крепости, хорошо обеспеченные водой. Люди, населявшие эту страну, были простыми, деятельными, полагавшимися на свои собственные силы.
После завоевания Декана мусульманами многие маратхские вожди достигли видного положения в качестве военачальников наемных отрядов на службе у султанов Ахмеднагара, Биджапура и Голконды. «Заметное единство языка, веры и образа жизни было достигнуто в Махараштре к XVII веку еще до того, как Шиваджи установил в ней политическое единство». Большое религиозное и социальное движение под знаменем веротерпимости и общности людей, связанное с именами Тукарама, Рамдаса и других религиозных реформаторов и философов, подготовило почву для политического подъема при Шиваджи.
Юность Шиваджи. Шиваджи родился в горной крепости Шивиер, близ Джуннара, либо 6 апреля 1627 года, либо, как утверждают некоторые, 19 февраля 1630 года. Его мать Джиджа Бай была женой Шахджи, которой тот пренебрегал. Ее глубокая религиозность, доходившая до аскетизма, оказала большое влияние на сына. Шахджи поступил на службу к султану Биджапура в 1636 году и был послан в район Тунгабхадры в Майсуре, а позднее на Мад-расское побережье для завоевания новых земель для Биджапура. Он взял с собой любимую жену—Тука Бай и сына Вьянкоджи; Шиваджи с матерью были оставлены в Пуне под надзором Дададжи Конд Дева. Имеются достаточно веские основания полагать, что Шиваджи вырос неграмотным, хотя он хорошо знал содержание двух великих индусских эпосов. Дададжи Конд Дев умер в 1647 году, и Шиваджи стал хозяином своей судьбы.
Шиваджи и Биджапур. К этому времени Шиваджи уже вступил на стезю приключений и опасностей. Он отобрал Торну у Биджапура в 1646 году, построил новую крепость в Раджгархе и отобрал Кондану у одного биджапурско-го ставленника. В результате этих действий Шиваджи его отец Шахджи был заключен в тюрьму, хотя, согласно другой версии, он был заточен за неповиновение. Сообщают, что Шиваджи от имени своего отца установил связь с Мурадом, могольским принцем, но действительной причиной освобождения Шахджи было посредничество двух влиятельных вельмож Биджапура. Шиваджи вел себя смирно в течение нескольких лет (1650—1655 гг.), однако за это время он приобрел сильную крепость Пурандхар. В 1656 году он захватил Джавли, которая стояла на пути его честолюбивых устремлений на юге. Захват Джавли был осуществлен в результате ряда убийств, совершенных доверенными агентами Шиваджи с его согласия. Подобно тому как Шер-шах использовал измену для захвата крепостей южного Бихара, Шиваджи также пролагал себе путь, действуя одновременно обманом и силой. Его владения теперь увеличились вдвое, и ворота на юг были открыты.
Когда в 1657 году Аурангзеб—в то время могольский наместник в Де-кяне—начал свой поход против Биджапура, он сделал попытку привлечь на свою сторону Шиваджи. Но Шиваджи, выступавший против власти Биджапу-ра, вероятно, уже решил идти своим путем и совершил маневр в пользу Биджапура, напав на юго-западную часть могольских владений в Декане, пока Аурангзеб был занят осадой Кальяни. Аурангзеб пришел в ярость, когда услышал об этом выступлении Шиваджи. Посланная против него могольская армия нанесла ему поражение, но не могла добиться решительного успеха, поскольку начались дожди. Вслед за этим пришла весть о болезни Шах Джа-хана. Прежде чем Аурангзеб покинул Декан, он получил от Шиваджи выражение покорности, которое он встретил с нескрываемым удовольствием, но формально не дал Шиваджи прощения.
В период между 1657 и 1659 годами Шиваджи покорил северный Конкан от Махули и почти до Махада. Биджапур, освободившись от натиска Моголов, мог теперь подумать о подчинении Шиваджи. Против него был послан Афзал-хан, один из ведущих военачальников Биджапура. Последнему было приказано, прикинувшись другом Шиваджи, захватить его в плен или убить. Но Шиваджи убил его при встрече (10 ноября 1659 г.). Имеются достаточно веские данные о том, что это было «убийство в целях самозащиты». Лагерь биджа-пурских войск был разграблен. После этого маратхи проникли в южный Конкан в округ Колхапур. Биджапурские войска, однако, вынудили Шиваджи оставить крепость Панхала в июле 1660 года.
Шиваджи и Моголы. По указанию Аурангзеба его дядя со стороны матери Шаиста-хан, могольский наместник в Декане, в начале 1660 года выступил против Шиваджи, занял Пуну и захватил крепость Чакан, а также округ Кальян в северном Конкане. Шиваджи установил перемирие с Биджапуром и развязал себе руки для борьбы с Моголами. Однажды ночью в апреле 1663 года Шиваджи пробрался к могольскому наместнику «в самый центр его лагеря, в его спальню, окруженную телохранителями», ранил самого наместника, убил одного из его сыновей, ранил двух других и сумел уйти. Это ночное нападение сильно подняло престиж Шиваджи. В январе 1664 года он напал на богатый порт Сурат, разграбил его и захватил огромную добычу.
Падишах перевел Шаиста-хана в Бенгалию за его неспособность и нерадивое отношение к делу и послал против Шиваджи своих наиболее способных военачальников—индуса Джай Сингха и мусульманина Делир-хана (1665 г.). Джай Сингх, очень тонко играя на чувствах султана Биджапура, его надеждах и страхах, стремился заставить его сохранить нейтралитет в войне Моголов против Шиваджи. Деньгами и обещаниями высоких постов он стремился склонить к измене сторонников Шиваджи. Подготовив почву дипломатическим путем, он осадил крепость Пурандхар. Летучие отряды опустошали деревни Шиваджи. Попытки маратхов прорвать осаду оказались безуспешными. Натиск был столь мощным, что падение Пураидхара стало лишь вопросом времени. Но в крепости находились семьи военачальников Шиваджи. Падение Пурандхара означало бы для них плен и бесчестие. Шиваджи должен был уступить. В результате переговоров с Джай Сингхом в 1665 году был заключен договор, известный под названием Пурандхарского. Шиваджи уступил 23 своих крепости и земли, налоговые поступления с которых составляли ежегодно 4 миллиона хунов (1 хун равен 4рупиям). Дав обещание верно служить могольскому трону, он сохранил 12 крепостей (включая Раджгарх) и территорию, налоговые поступления с которой давали миллион хунов. Он просил освободить его от обязанности присутствовать при падишахском дворе, предложив послать своего сына с отрядом в 5 тысяч всадников для службы в войсках падишаха.
После этой победы над Шиваджи Джай Сингх начал военные действия против Биджапура. Он считал целесообразным уговорить Шиваджи отправиться к падишахскому двору, дав ему торжественные клятвы и обещания высокой награды. Ввиду того что Адил-шах и Кутб-шах объединились против Моголов, Джай Сингх стремился не допустить возможного объединения деканских султанов с Шиваджи. Шиваджи принял заверения Джай Сингха, оставил свою мать в качестве правительницы на время своего отсутствия и прибыл в Агру в мае 1666 года. Шиваджи не оказывали тех почестей и внимания, которые обещал ему Джай Сингх и которые, по его мнению, он имел право ждать. Он открыто в присутствии придворных выразил свой протест и позднее обвинил падишаха в нарушении данного им слова. Ему было запрещено являться ко двору, и он был заключен под стражу. Письма, написанные Рам Сингхом, сыном Джай Сингхц, своему отцу и сохранившиеся в Джайпуре, свидетельствуют о том, что Моголы собирались отправить Шиваджи служить на северо-западную границу, где его должны были убить. Шиваджи, однако, с помощью хитрости бежал из Агры и со всей поспешностью направился по кратчайшей дороге в Декан, куда он прибыл в ноябре 1666 года. Этот переход был настолько поспешным, что сказался на его здоровье, и сразу же после возвращения в Райгарх он серьезно заболел. Сообщается, что Аурангзеб написал в своем завещании: «Один миг беспечности становится причиной многих лет позора. Бегство негодяя Шивы произошло из-за моей беззаботности, и [в результате этого] я должен упорно бороться [против маратхов] до конца моей жизни». Великий император мучительно переживал эту свою оплошность. Он неспособен был понять, что великодушие и благожелательное отношение могли сделать этого его врага другом.
После возвращения из Агры Шиваджи в течение трех лет вел мирную жизнь у себя на родине; в 1668 году он заключил мир с Моголами. Падишах признал его титул раджи, но не возвратил ему его крепостей. Восстание юсуф-заев в Пешаваре отвлекало могольскую армию. В течение этих мирных лет Шиваджи заложил основы системы управления своего государства. В 1670 году он возобновил войну с Моголами, вернул себе несколько крепостей и разграбил богатый порт Сурат вторично, поскольку первое ограбление этого порта показало ему, что он может таким образом получить средства на ведение войны. Муаззам, сын падишаха, могольский наместник Декана, поссорился со своим помощником Делир-ханом. Сам Муаззам бездействовал, и Шиваджи имел возможность делать почти все, что хотел. Шиваджи нанес поражение могольскому военачальнику Дауд-хану и совершил набег в Берар и Баглану. Его борьба против Моголов в 1671—1673 годах была очень успешной. Он короновался с величайшей пышностью и большими церемониями в Райгархе 6 июня 1674 года и принял титул «Чхатрапати»(Чхатрапати—буквально—«имеющий зонт» (который являлся знаком власти), независимый правитель.).
Моголы между тем с большим трудом удерживали свои позиции в борьбе против афганцев на северо-западе. В связи с борьбой между деканской и афганской партиями в Биджапуре после смерти Али Адил-шаха II, Бахадур-хан—могольский .наместник Декана—попытался ловить рыбу в мутной воде. Он заключил договор с Шиваджи. Шиваджи заключил союз с Голкондой, поскольку ее всесильный вазир Маданна Пандит стремился сотрудничать с ним. Султан Голконды должен был платить Шиваджи ежемесячно 450 тысяч рупий и предоставить ему пятитысячное войско под командованием одного из его военачальников. Шиваджи обещал отдать своему союзнику те части Карнатика, которые не принадлежали его отцу Шахджи. Оборонительный союз против Моголов был укреплен. За это время Голконда согласилась пла: тить ежегодную субсидию в размере 100 тысяч хунов. В 1677 году Шиваджи захватил Джинджи, Веллор и другие важные пункты, расширив свои владения вплоть до Куддалора. Его сводный брат Экоджи был правителем Танджора. Шиваджи захватил часть территории Танджора. В результате военных действий в 1677—1678 годах Шиваджи завоевал территорию в Карнатике, налоговые поступления с которой составляли 2 миллиона хунов в год, и приобрел сотню крепостей. Экоджи также уговорили отказаться от подчинения Биджапуру. В апреле 1678 года Шиваджи возвратился в Панхалу через Май* сур, северную, восточную и центральную части которого он завоевал. На вновь завоеванной территории Шиваджи оставил свои гарнизоны. Он умер 3 апреля 1680 года.

Территориальные владения. «Ко времени смерти Шиваджи его государства включало в себя территорию (за исключением португальских владений), простиравшуюся от Рамнагара (нынеДхарампур в агентстве Сурат) на севере до Карвара или реки Гангавати в районе округа Канара [в штате Бомбей] на юге. Восточная граница его владений тянулась от Багланы на севере, проходя неровной линией через округа Насик и Пуна, далее его владения включали всю Сатару и большую часть района Колхапур. Недавним, но прочным приобретением был западный Карнатик, или страна, население которой говорило на языке каннара и которая простиралась от Белгаума до реки Тунга-бхадры, отделявшей ее от округа Беллари в Мадрасском президентстве». Помимо этого Шиваджи владел северной, центральной и восточной частями Майсура, а также некоторыми Мадрасскими округами—Беллари, Читтур и Ар кот.
Система управления. Шиваджи^ правил с помощью совета из восьми министров (ашта прадхана)—пешвы (мукхья прадхана), мазумдара (аматья), вакианависа (мантра), дабира (саманта), сурниса(сачит), сенапати, пандита рао и ньяядхисы. Пешва был главным министром; в ведении остальных министров находились отдельные области управления, как-то: финансы, ведение документации, государственная переписка, иностранные дела, армия, религиозные вопросы и благотворительность, правосудие. В действительности же все восемь министров, за исключением ньяядхисы и пандита рао, также занимались военными делами. Во время отсутствия министров, когда они были заняты исполнением военных поручений, делами в столице ведали их заместители. Эти прадханы не могли выбирать себе подчиненных. Они назначались главой государства. Позднее, в период правления пешв, эти должности стали наследственными, но при Шиваджи они не были даже пожизненными. Эти чиновники могли быть смещены по воле правителя. Последний был центральной фигурой во всей системе управления. Все зависело от его личных качеств. Министры составляли совещательный орган и исполняли указания правителя, а также осуществляли надзор за ведением дел в соответствующих сферах управления.
Государство Шиваджи было разделено на несколько провинций (прант), из которых каждая подразделялась на паргана и тарафы. Низшей единицей административного деления была деревня. Шиваджи оставил нетронутой внутреннюю организацию деревенских общин. Во главе нескольких таких административных единиц—деревень—стояли дешмукхи и дешпанде. Эти должности были наследственными. Шиваджи пытался ввести некоторые частичные реформы, не производя в то же время коренных изменений в существующей организации. Он стал сам назначать финансовых чиновников, но деш-мукхам и дсшпандг были сохранены их доходы. Он запретил им строительство замков и снес ряд их крепостей. Шиваджи покончил с системой посредничества при сборе налогов и ввел налоговую систему Малик Амбара, изменив ее в соответствии с условиями страны. Под руководством его чиновника Аннаджи Дат-то была проведена тщательная кадастрация земель и был установлен налог в размере 33 процентов валового сбора. Позднее Шиваджи стал взимать единый налог, составлявший 40 процентов урожая.
Кроме того, Шиваджи получал дань, называемую чаутх или сардсшмук-хиу из областей, которые не находились под его верховной властью. Размер этой дани достигал одной четверти или одной десятой общей суммы налогового обложения в данном районе. «Уплата чаутха попросту избавляла ту или иную местность от нежелательного присутствия маратхских солдат и сборщиков, но не налагала на Шиваджи никаких обязательств по защите данной области от вторжения чужеземцев или поддержанию порядка». Взимание такой дани было вызвано крайней необходимостью. Шиваджи не мог получить больших доходов в гористой стране маратхов с ее малоплодородными землями. Он должен был воевать с Моголами, Биджапуром, сиди Джанджиры, португальцами из Гоа и мелкими полунезависимыми князьками, вроде раджей коли. Он должен был создать армию, строить крепости, защищать вновь присоединенные территории, построить флот и бороться с пиратами. Ему нужно было, чтобы средства на ведение войны давала сама война.
Военная система. Мавали и хеткари Шиваджи занимают почетное место в анналах военной истории Индии. Во время набора Шиваджи лично проверял рекрутов, каждый из них проходил суровую школу. Его армия состояла главным образом из легко вооруженной пехоты и легкой конницы, великолепно приспособленной для ведения партизанской войны и военных действий в горах. Имелось два рода конницы—баргиры и силакдары. Баргир получал лошадь и оружие от государства, а силакдар приводил собственную лошадь, Шиваджи не допускал, чтобы его армия была обременена тяжелым вооружением или громоздким лагерным обозом. Никому не позволялось держать в лагере женщину. За нарушение этого правила карали смертной казнью. Военная добыча каждого воина должна была передаваться государству. Шиваджи платил своим воинам либо наличными деньгами, либо предоставлял им право на получение должностей в отдельных районах. Он не производил оплату путем предоставления джагиров. Он ввел строгую дисциплину в своей армии, и она отличалась прекрасной боеспособностью.
Крепости играли очень важную роль в военной системе Шиваджи. Во главе каждой крепости стояли три военачальника, занимавшие равное положение: хавалдар, сабнис и сарнобат. Они взаимно контролировали друг друга. К моменту своей смерти Шиваджи имел 240 крепостей. Крепости господствовали над всеми важными перевалами, находившимися на непосредственно принадлежавшей Шиваджи территории.
Сообщается, что после завоевания Конкана Шиваджи «оседлал океан». 400 судов различных размеров и типов—гурабы, галливаты, речные лодки— составили две эскадры, каждая под командой особого военачальника. Военный флот Шиваджи вел непрерывную борьбу с сиди Джанджиры. Команды его кораблей состояли из коли и других народностей Малабара, занимавшихся мореплаванием. Его главным портом был Малван. Морские традиции, созданные Шиваджи, сохранились и после его смерти. Ангрии поддерживали репутацию маратхов-мореходов до середины XVIII века.
Достижения Шиваджи. Деятельность Шиваджи, его достижения, а также последующие успехи маратхской державы не могут быть объяснены, если исходить из укоренившихся взглядов, согласно которым либо все дело сводилось к авантюрам и разбойничьим набегам, либо подъем маратхской державы трактовался как некая неожиданность. Уоррен Гастингс и Чарльз Меткаф отмечали позднее, что маратхи отличались от всех остальных индийских народов своим патриотизмом, который помогал им выдерживать все испытания. Поэтому мы не ошибемся, если скажем, что толчок, который дал Шиваджи, ощущался на протяжении около полутора веков. Бессмертным достижением Шиваджи было то, что он сплотил маратхов и вселил в них новый дух. Говоря словами современника, он высоко поднял достоинство маратхов, которые делились ранее на 96 кланов. Он создал сплоченное военное государство с отличной системой управления. Будучи приверженцем индуизма, Шиваджи, тем не менее, проявлял терпимость ко всем верам, рыцарски относился к женщинам и поддерживал строжайшую мораль в военном лагере, которой восхищались даже его враги. Нов XVIII веке мы видим уже не прочное военное государство, а конфедерацию княжеств, слабо связанных друг с другом, не армию с великолепной дисциплиной, а сборище людей с дурной славой. Если многие из его установлений не смогли пережить его, то объяснение этому мы должны искать в последующей истории маратхов. Но именно деятельность Шиваджи обусловила в конечном счете тот факт, что «маратхи нанесли главный удар Могольской империи, находившейся в зените своего величия», и даже во второй половине XVIII века и в начале XIX столетия маратхи поражали английских государственных деятелей своим упорным «нежеланием быть с ними связанными».

Деканская политика в первый период правления Аурангзеба. В период 1658—1681 годов Аурангзеб не достиг ничего существенного в Декане, за исключением того, что в 1665 году Джай Сингх принудил Шиваджи заключить Пурандхарский договор. Причины неудач Аурангзеба на юге в течение первого периода правления заключаются в следующем. Сын падишаха Шах Алам, который являлся наместником Декана в течение одиннадцати лет, был робким и непредприимчивым человеком. Его главный помощник Делир-хан открыто выступал против него, и их вражда обострилась настолько, что, казалось, в могольских владениях в Декане шла междоусобная война. Более того, падишах был слишком занят войнами с пограничными племенами и раджпутскими государствами и поэтому не мог уделить достаточного внимания деканским делам— послать туда подкрепления людьми и деньгами. Три деканские державы—Бид-жапур, Голконду и Маратхское государство—уже трудно было натравливать одно на другое. После 1662 года установилось определенное взаимопонимание между Шиваджи и Биджапуром, и Шиваджи больше не совершал нападений на столицу этого государства. Султан Голконды был союзником Шиваджи.
Но развитие событий после смерти Шиваджи привело к коренному изменению политики Моголов. Восставший сын Аурангзеба, Акбар, бежал ко двору Самбхуджи, сына и преемника Шиваджи. Аурангзеб решил лично отправиться в Декан, сокрушить Самбхуджи и заставить Акбара покориться. Он прибыл в Аурангабад22 марта 1682 года. Вместе с ним были три его сына и все лучшие военачальники. Основные силы Могольской империи были сосредоточены на юге. Были задуманы широкие военные действия против маратхского правителя и непокорного сына падишаха, по сам падишах, вера которого в свою семью была поколеблена, «был полон сомнений и подозрений, чего-то выжидал, а действия его казались капризами и были противоречивы».
Самбхуджи (1680—1689 гг.). Преемником Шиваджи был его сын Самбхуджи, человек храбрый, но любивший наслаждения. Он не вполне понимал серьезность опасности, грозившей со стороны Моголов. Вместо того чтобы направить свои силы против падишаха, он, не имея общего плана, распылял их в борьбе против мелких врагов, например португальцев и сиди Джанд-жиры. Сын Аурангзеба, Акбар, поссорившись со вспыльчивым и капризным маратхским правителем, в 1678 году отправился морем в Персию. Пока Самбхуджи предавался наслаждениям, система управления пришла в полный беспорядок в результате внутренних восстаний и придворных интриг. Когда Аурангзеб всей мощью своей империи обрушился на Биджапур и Голконду, Самбхуджи не попытался предотвратить их падение, хотя он должен был знать, что это была угроза для всех деканских держав. Падишах поступил разумно, в течение некоторого времени не реагируя на отдельные набеги, которые совершал Самбхуджи, и только после падения Биджапура и Голконды он обратил серьезное внимание на маратхов. Сам Самбхуджи был захвачен одним мо-Гольским военачальником в Сангамешваре, в то время как он предавался «разгулу, не выставив даже охранения». После страшных истязаний он был предан смерти в марте 1689 года. Были захвачены многие из маратхских крепостей, включая Райгарх—столицу Шиваджи; вся семья Самбхуджи (в том числе и его малолетний сын Шаху) попала в руки Аурангзеба.
Присоединение Биджапура (1686 г.) и Голконды (1687 г.). После своего прибытия в Декан Аурангзеб потратил около четырех лет на бесплодные попытки захватить в плен своего мятежного сына Акбара и на отдельные нерешительные действия против маратхов. Позднее он решил завоевать Биджапур и Голконду. Биджапур был осажден в апреле 1685 года и захвачен в сентябре 1686 года. Голконда была осаждена в январе 1687 года и захвачена в результате подкупа в сентябре того же года. Последние султаны из династий Адил-шахи и Кутб-шахи провели остаток своей жизни в заточении в Даула-табаде. Их владения были присоединены к Могольской империи.
Аурангзеба упрекали за присоединение Биджапура и Голконды. Говорилось, что эти мусульманские государства могли бы помочь ему сокрушить ма-ратхов. Однако весьма сомнительно, чтобы эти пришедшие в упадок султанаты могли успешно бороться с возрожденным маратхским народом. Более того, необходимо помнить, что полное подчинение Декана было вожделенной целью могольской политики, с тех пор как Акбар начал осуществлять свое продвижение к югу от гор Виндхья, и до вторжения Аурангзеба в Голконду. Налоговые поступления правителей Биджапура составляли 78 миллионов 400 тысяч рупий в год, не считая 52 миллионов 500 тысяч рупий дани от вассальных раджей и заминдаров. Налоговые поступления Голконды к моменту ее завоевания составляли 28 миллионов 700 тысяч рупий в год. Эти два шиитских государства в Индии были связаны с шиитской Персией, традиционным врагом Могольской империи. Они пришли в глубокий упадок; раздираемые интригами и управляемые «политическими бедуинами», эти государства не могли противостоять настойчивым и победоносным маратхам. Примечательно, что Аурангзеб, еще будучи наследником престола, не сумел завоевать Балх и Бадахшан и возвратить империи Кандагар, став же падишахом, он не попытался восстановить престиж могольского оружия в этих землях и завладеть наследством Бабура, а также важной в стратегическом отношении крепостью Кандагар; он стремился продвигаться к югу, что было более легким делом и, вероятно, давало большие выгоды. Он недооценивал маратхов, но даже более дальновидные люди, чем он, допускали такие ошибки и в результате терпели крах.
Завоевывая Биджапур и Голконду и стремясь покорить государство маратхов, Аурангзеб по-своему продолжал традиционную могольскую внешнюю политику. «Могольский полумесяц стал полной луной», однако в последние восемнадцать лет жизни Аурангзеба упадок империи становился все более очевидным. Он не мог относиться к Шиваджи с тем достойным государственного мужа великодушием, которое характеризовало отношение Акбара к радж-путским князьям или обращение Джахангира с князем Мевара. Он не проявил также никакого снисхождения к правителю, оказавшемуся в критическом положении, то есть не поступил так, как это сделал Шах Джахан по отношению к правителям Биджапура и Голконды в 1656 и 1657 годах. Он был безжалостным и неприятным человеком, а в последние годы своей жизни потерял всякое чувство реальности. Он умел только сокрушать тех, кто противостоял ему, но не умел смиряться. Даже его примирение с Дургадасом было очень кратковременным, и уставшие от войны ратхоры, которых Аурангзеб мог поэтому легко склонить на свою сторону, продолжали оставаться врагами Моголов. Он мог заключить почетный мир с Раджарамом, признав его правителем западного Декана и Конкана, и возвратиться в Дели. Стариковское упрямство заставило его забыть о риске, на который он шел, продолжая свою роковую борьбу против маратхов. У Аурангзеба отсутствовало чувство меры—это важнейшее качество, которое является прекрасным и редким даром крупного государственного деятеля.
Могольская империя в зените своего могущества. В последние годы жизни Аурангзеба Могольская империя простиралась от Газны до Читтагонга и от Кашмира до Карнатика. «Однако в Махараштре, Канаре, Майсуре и восточном Карнатике власть Моголов оспаривалась, и правление в этих районах получило название до-амли, или подчинение двум разным хозяевам». Эта обширная империя подразделялась на 21 субу: 1) Агра, 2) Аджмир, 3) Аллахабад, 4) Бихар, 5) Бенгалия, 6) Дели, 7) Кашмир, 8) Лахор, 9) Гуджарат, 10) Мальва, 11)Мультан, 12) Тхатта (Синд), 13)Орисса, 14) Хандеш, 15) Берар, 16) Аурангабад, 17) Бидар, 18) Биджапур, 19) Хайдерабад, 20) Кабул, 21) Ауд.

Не считая Афганистана, который давал Моголам при Акбаре два миллиона рупий, а при Ауранзебе четыре миллиона рупий, налоговые поступления Могольской империи при последнем Великом Моголе составляли 332 миллиона 500 тысяч рупий в год против 132 миллионов 100 тысяч рупий при Акбаре. Это были поступления от земельного налога. Соотношение между землями, розданными в качестве пожалования отдельным лицам, получавшим право сбор а налога с них (доюагир), и землями короны (халаса) в последние годы жизни Аурангзеба может быть определено на основании того факта, что для джагиров общая сумма налога устанавливалась в размере 276 миллионов 400 тысяч рупий, а для земель халиса—58 миллионов 100 тысяч рупий.
Длительная война с маратхами. К 1689 году Аурангзеб достиг вершины своего могущества: Северная Индия, так же как и Индийский полуостров, лежала у его ног. «Все, казалось, было завоевано теперь Аурангзебом. В действительности же все было потеряно. Это было началом конца. В это время открылась самая печальная и самая тяжелая глава в истории его жизни. Мо-гольская империя стала слишком большой, чтобы ею мог управлять один человек. Враги поднимались со всех сторон, Аурангзеб мог наносить им поражения, но не мог сокрушить их. Затянувшаяся война в Декане истощала его казну, солдаты, страдавшие от задержки жалования, бунтовали... Наполеон I говорил: «Меня погубила испанская язва». Деканская язва погубила Аураигзеба».
После смерти Самбхуджи маратхи начали войну, которая стала поистине народной. Раджарам, младший брат Самбхуджи, являлся признанным главой Маратхского государства, но у маратхов в это время не было централизованного управления. Раджарам укрылся в сильной крепости Джинджи в Карпа-тике» которая стала центром военных действий маратхов на восточном побережье. Каждый маратхский военачальник со своими людьми совершал нападения на Моголов, Аурангзеб столкнулся с вездесущим врагом, с которым ему приходилось бороться повсюду—«от Бомбея до Мадраса по всему Индийскому полуострову,—враг был неуловим, как ветер, и не было такого военачальника или такого укрепления, захват которого сломил бы его силы».
Неудачи Аурангзеба начались в мае 1690 года, когда Рустам-хан, один из высших могольских военачальников, был разбит и захвачен в плен маратхами. Попытка взять маратхскую крепость Панхала кончилась неудачей. Два энергичных маратхских военачальника Сантаджи Гхорпаде и Дханаджи Джа-дав беспрерывно совершали набеги на владения Моголов. Так велик был страх перед именем Сантаджи, что в «империи не нашлось ни одного эмира достаточно смелого, чтобы противостоять ему, и каждый удар Сантаджи заставлял могольские войска содрогаться». Сантаджи был убит в междоусобной борьбе. В 1698 году Моголы захватили Джинджи, но Раджарам бежал и, возвратившись в Сатару, создал там новую армию. Тогда падишах все свое внимание сосредоточил на маратхских крепостях, которые он осаждал одну за другой. Началась бессмысленная война, которую лучше всего характеризуют следующие слова:, «Он захватывал крепость в горах, потеряв немало времени, людей и денег; спустя несколько месяцев маратхи отбирали крепость у слабого могольского гарнизона, а через год-два Моголы снова осаждали ее. Осада восьми крепостей—Сатары, Парли, Панхалы, Кхелны, Кон даны (Сингх-гарха), Раджгарха, Торны и Вагингеры—заняла пять с половиной лет».
Раджарам умер в 1700 году. Ему наследовал его малолетний сын Шивад-жи III. Регентство взяла на себя вдова Раджарама властолюбивая Тара Бай, которая продолжала вести контрнаступление против Моголов. Маратхи начали грабить могольские территории не только в Декане, но также в Мальве и Гуджарате. В 1706 году большая маратхская армия угрожала лагерю падишаха в Ахмеднагаре.
Измученный безрезультатной войной с маратхами, падишах серьезно заболел, его войска начали отступать, преследуемые маратхами. В обстановке полнейшего беспорядка, запустения, нищеты и лишений окончательно деморализованная армия отошла в 1705 году к Ахмеднагару. Контрнаступление маратхов, силы которых все возрастали, приобрело определяющее значение. В конце своей жизни великий падишах полностью осознал крах своей кампании в Декане. Он умер 20 февраля 1707 года в Ахмеднагаре.
Характер и политика Аурангзеба. В последнем письме к любимому сыну Кам Бахшу Аурангзеб писал: «Мирские люди—обманщики (буквально: продают пшеницу, а вместо нее дают ячмень). Ни в чем не полагайся на их верность». В своем величественном одиночестве, подозрительно относящийся ковсем людям, этот последний Великий Могол на закате дней своих понял по беспорядкам, царившим вокруг него, что его чиновники в действительности лишены инициативы, неспособны оправдать доверие и непригодны для ответственной деятельности, что они лишали его управление действенности, а его армию боеспособности. Саадулла, который при Шах Джахане был известен своим искусством в делах управления, как-то сказал одному пессимисту: «Ни один век не лишен способных людей. Что необходимо—так это мудрый хозяин, который может найти их, роспитать и использовать в своих делах; никогда не нужно слушать наговоров своекорыстных людей, стремящихся опорочить таких деятелей». Несмотря на тщательный надзор со стороны самого Аурангзеба, и взаимную слежку друг за другом всех должностных лиц, в высших кругах Могольского государства царила атмосфера корыстной угодливости, совсем не похожая на существовавшие при Акбаре и Шах Джахане мужественные традиции личной ответственности и личной преданности.
Когда Мухаммед Акбар восстал, Аурангзеб в письме к нему пытался отвратить его от этого «злосчастного пути». Восставший сын написал в ответ: «Как может путь, по которому Вы, Ваше Величество, пошли сами, быть злосчастным путем?» За измену своему отцу и злую судьбу, на которую он обрек •своих братьев, Аурангзеба ждало возмездие. Его старший сын Мухаммед Султан присоединился к Шудже и был заточен в крепость в самом начале правления Аурангзеба. Затем последовало восстание Мухаммеда Акбара, и в конце концов Аурангзебу пришлось изгнать его из Индии. Шах Алам—старший из сыновей Мухаммеда Акбар а, оставшихся в живых к 1677 году,—вел, как это обнаружилось, переговоры с правителем Голконды, вероятно, имея в виду спасти трон и династию последнего, что было сочтено изменой. Шах Алам был арестован и заточен в крепость, откуда он вышел только спустя семь лет. Говорят, что после ареста Шах Алама «падишах поспешно оставил свой двор и убежал к жене Аурангабади Махал; там он бил себя по коленям и стенал: «Увы! Увы! Я срубил под корень то, что растил в течение сорока лет». В военных действиях против маратхов он не мог положиться на Азама и Кам Бахша, ибо каждый из них стремился заручиться поддержкой маратхов в предстоящей войне за престол. На своем смертном одре Аурангзеб настойчиво выражал желание разделить империю между своими сыновьями для того, чтобы предотвратить войну и массовое истребление людей. Но этого вряд ли можно было избежать, ибо его собственный пример произвел слишком глубокое впечатление на политические умы в Могольской Индии.
Правление этого великого монарха—сурового в вопросах морали, никогда не поддававшегося влиянию фаворитов, человека с сильной волей, подчас переходившей в упрямство,— является наглядным примером того, как управление страной может превратиться в мелочную опеку. Царствуя с меньшей пышностью, чем его европейский современник Людовик XIV, Аурангзеб, однако, не менее его стремился к завоеваниям и ко все большей централизации управления. Иностранные путешественники, так же как и мусульманские летописцы, с восторгом описывают его поразительное усердие в делах управления. Помимо ежедневных дворцовых приемов и отправления правосудия по средам, он собственноручно писал приказы в связи с полученными письмами и прошениями, а также полностью диктовал официальные ответы на них. Итальянский врач Джемелли Карери следующим образом описывает прием у падишаха 21 марта 1695 года: «Мне доставляло наслаждение смотреть, как он ставил резолюции на прошениях (тех, кто обращался по делу) своей собственной рукой, не надевая очков, и по его радостному, улыбающемуся лицу было видно,что ему нравилось это занятие». Аурангзеб был очень образованным и знающим человеком. В значительной мере благодаря ему в Индии был создан большой свод мусульманского права, который носит его имя—«Фатава-и-Аламгири». В дальнейшем мусульманское правосудие в Индии всегда исходило из этого свода законов. Однако такой правитель не мог иметь успеха в делах управления. Он не мог собственным примером побудить людей к активным действиям— это был правитель, усердно трудившийся, но не предоставлявший инициативы другим.
Несмотря на очевидный провал политики Аурангзеба, его характеризовали как «крупнейшего из Великих Моголов, за исключением одного» (Акба-ра.). Он потерпел неудачу как администратор, не имел он успеха и как государственный деятель. Объяснение этому мы должны искать в его характере, а также в политике, которую он проводил. Выше было указано, что в своей политике завоеваний он не знал чувства меры. Далеко идущие последствия его политики в области религии вряд ли можно переоценить.
Развал управления. Попытка Аурангзеба подавить маратхов и его длительное отсутствие во время деканской кампании привели к нарушению «мира и порядка в могольских владениях, единственного, что оправдывало существование Могольской империи». Итальянский путешественник Мануччи рассказывает, что, когда в 1705 году Аурангзеб ушел из страны маратхов, «он оставил в этих провинциях поля без посевов и деревьев, но зато усеянные костями людей и животных». Торговля заглохла в Декане. Почти непрерывная война опустошила страну и вызвала общий беспорядок. Могольские владения в Декане, Мальве и Гуджарате подвергались опустошительным набегам маратхов. Даже там, где не велась война, наместники провинций не обращали внимания на падишахские запреты. «Беззаконие царило во многих местах Северной и Центральной Индии. Престарелый падишах, находившийся в далеком Декане, не мог более осуществлять контроль над своими сановниками в Индостане, административный аппарат ослаб, и в нем возобладала коррупция». Упадок системы управления, естественно, сопровождался смутой. «Казна была пуста, армия шаха познала поражения и теперь отступала. Центробежные силы становились все более заметны, и империя готова была развалиться. Могущественное пятидесятилетнее правление заканчивается огромным крахом».

Завоевательная политика Уэлзли. Джона Шора на посту генерал-губернатора сменил в апреле 1798 года Уэлзли. «За исключением Керзона ни один генерал-губернатор не был так хорошо осведомлен о всех вопросах управления Индией, как Уэлзли». Уэлзли был «зрелым и талантливым ученым», и в качестве члена Контрольного совета он в течение ряда лет был тесно связан с индийскими делами. Он был убежденным сторонником расширения английских владений в Индии. Его цель, выражаясь его же словами, заключалась в том, чтобы «установить разумную систему союзов и политических связей со всеми районами Индостана и Декана». Другими словами, он стремился к тому, чтобы «английское правительство сделалось верховной властью в Индии». Говорят, что его правление представляло собой «ряд переворотов, которые постепенно вели от хаоса к космосу». Часто повторяемое утверждение, что во время его генерал-губернаторства британская империя в Индии стала британской империей Индии, соответствует исторической действительности.
Политика Уэлзли в отношении Майсура. Первым важным достижением английской политики и английского оружия, ознаменовавшим начало этого превращения, было уничтожение могущества Майсура. Милл говорит, что в 1799 году не было такой причины для разгрома Типу, которая отсутствовала бы в 1792 году, когда начались мирные переговоры. Он добавляет, что связи Типу с французами имели ничтожное значение и были по-детски несерьезны. С другой стороны, Вильсон, издавший книгу Милла, в оправдание политики генерал-губернатора рисует мрачную картину. Разве английским властям следовало, мол, дожидаться, пока Типу станет сильным, пока переговоры, которые он открыто вел с Францией, дадут серьезные результаты или ему удастся обеспечить себе содействие четырнадцатитысячной армии, находившейся под контролем Раймона в Хайдерабаде? «Тот самый случай, который помог большой армии высадиться в этот период в Египте, несмотря на превосходство и бдительность английского флота, возможно, представился бы и для отправки к Типу-султану офицеров и солдат, с помощью которых его сила и мощь возросли бы настолько, что смогли причинить беспокойство и ущерб британской власти в Индии». Заман-шах, внук Ахмед-шаха Абдали, был заодно с Типу и угрожал вторжением в Индию с северо-запада. Поэтому быстрота действий и решительность Уэлзли якобы спасли положение. По словам самого генерал-губернатора, это была «критическая, но не опасная» ситуация. Уэлзли считал победу над Майсуром своим величайшим триумфом и без конца говорил о ней, как «Цицерон о подавлении загокора Каталины». Угроза французского нападения извне и изнутри была, вероятно, преувеличена, но нельзя отрицать того, что крах могущества Майсура усилил позиции англичан в Индии в отношении маратхов примерно так же, как победа при Садовой укрепила позиции Германии в отношении Франции, обеспечив конечную победу.
Субсидиарный союз с низамом (1798 г.). Уэлзли предпринял серьезные
усилия завязать переговоры с Типу, который рассматривал их, и не без оснований, как попытку выиграть время. Однако переговоры в Хайдерабаде привели к замене французских войск в столице низама английскими. Договор был заключен в сентябре 1798 года. Еще при Джоне Шоре низам предлагал уволить служивших у него французских офицеров, а также распустить обученные французами батальоны при условии, что он получит от англичан достаточную поддержку и заверения в том, что его будут защищать от маратхов. Джон Шор не согласился. Уэлзли теперь был готов предоставить ему войска, которые тот должен был содержать и которые «во всякое время будут готовы оказать важные услуги». Низам согласился ежегодно платить на содержание войск 2417 тысяч рупий, уволить всех европейских офицеров неанглийского происхождения и вести свои внешние сношения, руководствуясь советами англичан. Французские войска были разоружены без кровопролития, и низам, таким образом, снова превратился в союзника англичан.
Четвертая англо-майсурская война (1799 г.). Переговоры между генерал-губернатором и Типу-султаном были прерваны в августе 1798 года, и в начале 179Я года обе стороны готовы были к борьбе. Цель Уэлзли в начале этой войны заключалась в том, чтобы захватить Канару и тем самым перерезать коммуникации, связывающие Типу с французами, получить от Типу контрибуцию и заставить его принять английского резидента в своей столице. Военный план англичан был хорошо разработан, и операции хорошо согласованы. Генерал Харрис выступил из Веллора, генерал Стюарт—из Каннанора. Артур Уэлзли, знаменитый впоследствии герцог Веллингтон, командовал хайдерабад-скими войсками. Руководство войсками в армии Типу было значительно слабее, чем у англичан. Кольцо замкнулось вокруг Серингапатама. Осада Серинга-патама началась 17 апреля, и 4 мая он был взят. Типу был убит, его сын сдался. Так окончилось правление династии Хайдера Али.
Основная и центральная части владений Типу были переданы потомку древних майсурских раджей. Ост-Индская компания присоединила Канару к своим владениям. Низаму была передана территория, лежащая к северо-востоку. Позднее при заключении второго договора с компанией в 1800 году низам отдал ее англичанам. Таким образом, новое Майсурское государство оказалось окруженным английскими владениями, совершенно отрезанным от моря. Новый раджа был несовершеннолетним. Пурния, министр финансов при Типу, был поставлен управлять государством. Артур Уэлзли в течение некоторого времени осуществлял в Майсуре военный контроль.
Причины падения Типу. В Майсуре существует почти ставшее пословицей выражение: «Хайдер родился для того, чтобы создать империю, а Типу—для того, чтобы утратить ее». Военные приготовления Типу в последние годы его жизни заключались в том, чтобы укреплять Серингапатам и увеличивать его запасы в предвидении осады. Отец Типу не раз одерживал верх над своими врагами, защищая свою столицу до наступления сезона дождей. Но его стратегия никогда не была только оборонительной. Типу пренебрег конницей, которая сыграла такую выдающуюся роль в кампаниях его отца и благодаря которой Хайдер успешно ликвидировал последствия своих поражений. Хайдер часто проигрывал битвы, но очень редко проигрывал кампании, и, как говорит английский историк Уилкс, успехами в войнах он обязан скорее своим дипло-1 магическим способностям, нежели военным.
Обладая таким же живым умом, как и Хайдер, Типу, однако, уделял слишком много внимания мелочам и не проявил достаточной способности видеть положение в целом. Ввиду его неустанного стремления к нововведениям и большого пристрастия к подробностям, он не имел успеха как организатор. Говоря словами Уилкса, «Хайдер был правителем, который производил улучшения, при этом не обязательно стремясь к нововведениям, а Типу был правителем, стремившимся к нововведениям, но по существу не вносившим никаких улучшений». Нетерпимая фанатичность и жестокость Типу были, вероятно, преувеличены. В этой связи можно процитировать Милла: «О его жестокости мы слышали очень много, потому что среди ее жертв были и наши соотечественники. Но следует отметить, что за исключением определенных случаев, доказательства которых надо считать сомнительными, их страдания, сколь бы сильными они ни были, являлись не чем иным, как страданиями людей, попавших в очень суровые условия тюрьмы».
Присоединение Танджора и Карнатика. В 1799 году Уэлзли присоединил княжество Танджор, воспользовавшись спорами о престолонаследии. Раджа Танджора согласился на положение аристократа, получающего содержание. Уэлзли также присоединил Карнатик (1801 г.). Говорят, что бумаги, найденные в Серингапатаме после смерти Типу, уличали Умдат-ул-Умру, сына и наследника Мухаммеда Али, который умер в 1795 году. Карнатик был настоящим вертепом. Компания обязалась защищать Мухаммеда Али при условии регулярной выплаты ежемесячной субсидии оговоренного размера и не вмешивалась во внутренние дела его управления. Для того чтобы регулярно выплачивать субсидию, Мухаммед Али брал деньги в долг у англичан, причем некоторые из них были членами Мадрасского совета. В распоряжение этих кредиторов англичан передавались определенные округа. Жители этих округов подвергались жесточайшему угнетению, в них царило беззаконие, и алчность англичан была так велика, что там не прекращались волнения. Уэлзли воспользовался уликами против Умдат-ул-Умры, забрал управление в свои руки и сделал внука Мухаммеда Али марионеточным навабом. Так он положил конец ненормальному положению вещей в Карнатаке(Английские «кредиторы» давали в долг навабу те суммы, которые собирали с отданных навабом в их распоряжение округов, причем начисляли чудовищные проценты и жульнически приписывали себе большие суммы, якобы данные в заем. Ярким примером таких «кредиторов» был клерк компании Бенфилд, получавший 200 фунтов стерлингов жалования в год и «кредитовавший» наваба на сумму в 230 тысяч фунтов стерлингов. В 1785 году эти долги наваба Карнатика были консолидированы в сумме 4,8 миллиона фунтов стерлингов. Выплачивая англичанам эти так называемые долги и проценты по ним, правящая феодальная клика в Карнатике беспощадно обирала население страны. История с «долгами наваба Аркота» является одним из примеров ограбления индийского народа английскими завоевателями.).
Субсидиарный договор с низамом (1800 г.). Новый договор с низамом был заключен в 1800 году. По этому договору для оплаты английских войск в Хайдарабаде англичанам были переданы владения низама, лежащие к югу от рек Тунгабхадра и Кришна. Уэлзли, несомненно, был прав, оказывая предпочтение такой системе оплаты войск. Договор об оборонительном союзе обеспечивал низаму защиту от всех внешних врагов, в том числе и от маратхов.
Договор с Аудом (1801 г.). По новому договору с Аудом Уэлзли забрал у наваба значительную часть его владений—Горакхпур и Рохилкхаид и некоторые районы двуречья Ганга—Джамны. Это новое соглашение не улучшило положения в самом Ауде и привело только к расширению английских владений. Захваченные англичанами территории известны как «Переданные округа».
По существовавшим соглашениям, заключенным Уорреном Гастингсом, Корнуоллисом и Джоном Шором, Ауд защищали главным образом английские войска, за что наваб ежегодно выплачивал определенную сумму. Под английским покровительством в аппарате управления процветали коррупция и беззаконие. Образовались недоимки в платежах. «Английские авантюристы наводнили столицу и поощряли в своих интересах распутство двора». Ввиду угрозы вторжения Заман-шаха Уэлзли счел необходимым укрепить оборону А уда. По новому договору наваб распустил свой «вооруженный сброд», а взамен была увеличена численность войск компании в Ауде. Вместо уплаты субсидии наваб отдал компании территории, о которых говорилось выше. Сохранившаяся у наваба территория была со всех сторон окр ужена владениями англичан, и в этих оставшихся у него районах он обязался улучшить систему управления. Ауд перестал быть буферным государством. Однако очень скоро после заключения этого субсидиарного договора, так же как и после заключения последовавших за "ним договоров, обнаружилось, .что компания взяла на себя ответственность за такое правление, при котором те, кто его осуществлял, погрязли в безделье и роскоши, а само правление оставалось безнадежно негодным и вело к росту недовольства и к беспорядкам.
Критика политики субсидиарных союзов. Договор с низамом, заключенный
в 1800 году, и договор 1801 года с Аудом характеризуют политику субсидиарных союзов Уэлзли в ее зрелой форме. Милл дает оценку того зла, которое несла с собой зависимость от англичан: «Гнет со стороны туземных властей был ограничен их слабостью. Когда они получили возможность использовать английскую силу, их гнет уже не был ограничен ничем... В мелких княжествах Индии плохое управление было причиной слабости, а слабость влекла за собой их завоевание. Например, плохое управление в Карнатаке и Ауде неизменно привело бы к завоеванию одного—Типу-султаном, а другого—маратхами, и, поскольку князь обычно бывал сильным только потому, что он хорошо правил, покорение означало для народа один из наилучших известных ему исходов... Туземный князь, которому англичане гарантировали его владения, становился правителем без власти, высшие классы теряли чувство самоуважения, и туземная политическая деятельность замирала». Еще в 1804 году (10 января) Веллингтон назвал положение в стране низама «настоящим хаосом». Аннексия под предлогом дурного управления—как это, например, имело место позднее в случае с Аудом—была неизбежным следствием системы Уэлзли.
Уэлзли оправдывал свою политику субсидиарных союзов, исходя из более общей, или имперской, точки зрения. Веллингтон оправдывал ее с тех же позиций, хотя он полностью осознавал, что эта политика лишала индийские государства их внутренней энергии и порождала беззаконие. Он писал: «Последствия заключались в том, что во время этой войны с маратхами, которая, очевидно, должна была рано или поздно произойти, владения компании не подверглись вторжению, и бедствия войны не коснулись источников нашего богатства и власти». Он писал Каннингу в 1816 году, что субсидиарную систему, в отличие от системы менее тесных союзов, не следует распространять на какие-либо княжества, кроме владений пешвы и низама. Наибольший порок субсидиарной системы заключался в том, что она не обеспечивала поддержание внутреннего управления на каком-либо определенном уровне. Но во времена Уэлзли эта политика являлась линией наименьшего сопротивления. Она укрепила позиции компании и облегчила ее финансовое положение, «заставив туземных князей покрывать расходы по содержанию войск, которые должны были держать их в подчинении».
Беспорядки в маратхском союзе княжеств. Выдающийся государственный деятель Нана Фарнавис умер в марте 1800 года. «Вместе с ним умерла вся мудрость и благоразумие маратхских правителей». Маратхский союз княжеств оказался теперь без вождя. Баджи Рао II, слабый, коварный, низкий и вероломный человек, наследовал Мадхав Рао Нараяну в качестве пешвы в 1796 году. Раздоры среди маратхов достигли наибольшей остроты. Рок с какой-то злобной радостью унес всех великих мужчин и женщин, которые играли ведущую роль в маратхских делах в последней четверти XVIII века. Даулат Рао Синд-хия, пятнадцатилетний юноша, унаследовал способности Махададжи, но ему не удалось одержать верх в последовавшей затем сложной борьбе за власть. Ахалья Бай, невестка Мальхара Рао Холькара, умерла в 1795 году, после того как она около 30 лет прекрасно управляла владениями Холькара. Тукоджи Холькар, который командовал ранее ее армией, достиг высокого звания и власти, но в 1797 году скончался; после некоторого замешательства власть захватил Джа-свант Рао Холькар, незаконный сын Тукоджи. Вскоре он стал соперником Дау-лата Рао в борьбе за престол в Пуне. 25 октября 1802 года ему удалось нанести поражение войскам пешвы и Синдхии почти под стенами города Пуна.
Субсидиарный союз с пешвой (1802 г.). Баджи Рао II бежал из Пуны в Конкан, прибыл в Бассейн и 31 декабря 1802 года заключил договор о субсидиарном союзе с англичанами. Субсидиарные войска численностью не менее шести тысяч человек должны были постоянно находиться во владениях пешвы. Округа, налоговые поступления с которых составляли 2600 тысяч рупий, были предназначены для оплаты этих войск. Пешва согласился на английский арбитраж в отношении его претензий к низаму и гасквару, которые уже находились под протекторатом англичан. Англичане осуществляли контроль над его внешними сношениями. Таким образом, пешва «принес в жертву свою независимость, получив за это охрану». Он вернулся в Пуну с помощью английских войск в мае 1803 года, аДжасвантРао Холькар ушел из Пуны на север.
Сидней Оуэн говорит: «Политика, которой Уэлзли следовал в своих переговорах с маратхами, была смелее и оригинальнее той, которую когда-либо проводили или намеревались проводить другие европейские государственные деятели в Индии, за исключением, может быть, Дюплекса». Идея Уэлзли заключалась в том, чтобы обращаться с пешвой и другими вождями Маратхского союза княжеств как с отдельными и независимыми властителями, чтобы навсегда разрушить это политическое объединение и уничтожить неопределенные претензии маратхов на господство над индийскими князьями. Обстоятельства помогли ему. Пешва признал верховную власть англичан. Маратхский союз княжеств, будем лимы рассматривать его как организацию, подобную Священной Римской империи, или просто как объединение, основанное на династических связях между пешвой и другими сочленами, фактически распался. Договором, с пешвой было завершено создание того дипломатического кордона, которым были отгорожены владения низама, а обладание территорией пешвы облегчало англичанам контроль над военными мероприятиями других маратхских вождей.
Если Уэлзли надеялся, что Синдхия согласится с этим установлением английской власти над маратхами, то это лишь показывает, что он не был способен понять своих противников. Уэлзли, возможно, надеялся, что зависть и раздоры между маратхскими вождями отвратят войну и он сможет постепенно обезоружить их и установить верховную власть компании. Но, как показывает тщательность военных приготовлений англичан, он не исключал другой возможности.
Вторая англо-маратхская война (1803—1805 гг.). Три маратхских вождя— Рагхуджи Бхонсле из Берара, Даулат Рао Синдхия и Джасвант Рао Хслькар— небыли склонны покорно согласиться с роспуском Маратхского союза княжеств и с установлением верховной власти англичан. Радже Берара удалось примирить Синдхию с Холькаром, но Холькар, вместо того чтобы немедленно присоединиться к ним и выступить против англичан, решил выждать, наблюдая за ходом событий. Синдхия и Бхонсле выступили на юг. Действия Даулат Рао Синдхии, которые вели к войне, были полны «безрассудства, нерешительности и проволочек». Он колебался и ждал до тех пор, пока Уэлзли не закончил свои приготовления. Тогда он, наконец, объявил войну «подобно мотыльку, который долго кружится около горящей свечи и, наконец, слепо бросается в огонь». Регулярная армия Синдхии была предана ее французскими командирами, с которыми Уэлзли уже успел договориться.

Генерал Артур Уэлзли командовал английскими войсками в Южной Индии, а лорд Лейк—в Северной. Генерал Уэлзли захватил Ахмеднагар и нанес поражение соединенным силам Синдхии и Бхонсле при Ассайе в сентябре 1803 года. Благодаря своей дипломатии генерал-губернатор сумел добиться того, что пять батальонов Самру-бегум должны были при первой возможности перейти на сторону англичан. К англичанам уже перешел Полман, который командовал одной из полных бригад Синдхии при Ассайе. В этой битве против Веллингтона с «его горсткой храбрецов стояли не мириады маратхов, а лишь небольшая часть раздутой маратхской армии; в решающей битве против англичан сражались только пять батальонов Синдхии». Рагхуджи Бхонсле трусливо бежал. Но Синдхия отомстил ему, оставив его на произвол судьбы в следующей битве при Аргаоне в ноябре 1803 года. Бхонсле потерпел полное поражение и был вынужден подписать в Деогаоне договор (декабрь 1803 г.). Он уступил англичанам Каттак и согласился на положение, подобное тому, с которым позднее примирился и Синдхия.
Между тем лорд Лейк вел операции против Синдхии в его владениях на севере. Здесь обученная на европейский лад^армия Синдхии была предана ее французскими командирами: сначала Перроном во время сражения при Али-гархе, а затем сменившим его Луи Буркэном—при Дели (Патпаргандж); англичане легко разбили войска Синдхии в этих сражениях. Оставшиеся под слабым руководством Амбаджи Ингле регулярные войска Синдхии, несмотря на то, что сражались они упорно и храбро, были разбиты в ноябре 1803 года при Ласвари в княжестве Альвар. Большинство маратхских воинов пало с оружием в руках. Джатские и альварские отряды, сопровождавшие армию Лейка, добили остатки войск Амбаджи. Так, регулярная армия Синдхии на севере была полностью уничтожена, и он вынужден был заключить в Сурджи Анджангаоне субсидиарный договор в декабре 1803 года. Он уступил англичанам свои владения, лежавшие между реками Джамна и Ганг, и все округа, расположенные к северу от раджпутских княжеств Джайпур, Джодхпур и Гохад. Синдхия отказывался от притязаний на крепости и округа Ахмеднагар и Броч, а также от всех своих претензий к могольскому падишаху, пешве, низаму и гаеквару. По условиям другого договора, заключенного в феврале 1804 года в Бурханпуре, Синдхия соглашался, чтобы субсидиарные английские войска были размещены у границ его владений, но на британской территории.
Грант Дафф пишет: «Стремительность завоеваний и быстрое окончание войны поразили всю Индию». Томас Манро следующим образом описал причины этого краха военного могущества маратхов: «Я считал, что их конница могла бы проявить несколько большую инициативу, но они ослабили ее и лишили ее воинственного духа, убеждая воинов в том, что успех зависит не от конницы, а от пехоты. Выдвинув на первое место свою регулярную пехоту, они дали нам такие преимущества, о которых мы только могли мечтать. Они выставили против нас отряды, которые никак не могли равняться с нашими из-за отсутствия национального духа у их офицеров». Ранее он писал об обученных на европейский лад батальонах у маратхов: «Введение новой дисциплины, нового оружия и новых мундиров у маратхов я попросту считаю приготовлениями для принесения их в жертву».
Но и старая маратхская система ведения войны, система, ярым сторонником которой были Холькары, получила хорошую возможность проявить себя в 1804—1805 годах. Лейк следил за действиями Джасванта Рао. После капитуляции Бхонсле и Синдхии Холькар решил вести войну самостоятельно. Английский план кампании состоял в том, чтобы наступать на Холькара со всех сторон, но, когда Лейк отошел в свою ставку, в Канпур, чтобы переждать там сезон дождей, Моисон, который должен был следить за Холькаром, совершил крупную ошибку. В августе 1804 года войска Монсана были фактически опрокинуты на перевале Мукунд Дара в Раджпутане, вЗОмиляхк югу от Кота. С остатками своей армии он в полном беспорядке бежал в Агру. Это было величайшее унижение, которое выпало на долю англичан после разгрома отряда Бейли Хай-дером Али. Поражение англичан придало радже Бхаратпура мужество отвергнуть союз с ними и поддержать Холькара в его нападении на Дели, которое, однако, кончилось неудачей. 13 ноября 1804 года пехота Холькара была разбита и понесла тяжелые потери в битве при Диге. Кавалерия Лейка быстрым маршем преследовала Холькара по всему двуречью и, нагнав конницу Холькара, полностью разгромила ее в Фаррухабаде. Столица Холькара Индор была взята отрядом бомбейской армии, в то время как Холькар огнем и мечом опустошил английские владения. Четыре яростные атаки победоносной армии Лейка были, однако, отражены джатами при Бхаратпуре в начале 1805 года. После этого Лейк был вынужден заключить мир с джатским раджой. Холькар, у которого теперь оставалось мало надежд и которого по пятам преследовал Лейк, направился в Пенджаб.
Традиционная маратхская система ведения войны была теперь почти также дискредитирована, как и новая образцовая армия Синдхии. Но вследствие неудач Монсона и Лейка власти в Англии, которые никогда по-настоящему не одобряли агрессивной политики Уэлзли, отозвали его и вновь направили в Индию Корнуоллиса. «Мощная волна общественного мнения в Англии предала проклятью неудержимого, честолюбивого и воинственного государственного деятеля и вновь вынесла на своем гребне старого, доброго джентельмена, который первым сломил мощь Типу».
Оценка Уэлзли, Несмотря на то, что Уэлзли был отозван, а Корнуоллис и Барлоу из нерешительности заключили мир, нельзя отрицать, что военный престиж маратхов пал, что маратхи персестали быть силой соперничающей с англичанами, и что верховная власть в Индии принадлежала теперь компании.
Это было величайшим достижением лорда Уэлзли, самого удачливого завоевателя в истории Британской Индии.
Смит говорит: «Уэлзли, как позднее Литтон и Дафферин, смотрел на индийские дела сточки зрения английского аристократа и политического деятеля из министерства иностранных дел. Он был скорее государственным деятелем, нежели администратором, занимался главным образом вопросами высокой политики и не был склонен вникать в детали управления». Однако Уэлзли сознавал важность сильной и действенной системы управления. Он отмечал: «Прочность этой империи... должна быть обеспечена твердыми принципами внутренней организации, наличием справедливого, честного и единообразного суда, мудрой и умеренной системой взимания налогов». Он учредил колледж в Форт-Уилльяме для подготовки молодых чиновников гражданского ведомства, прибывавших из Англии. Его правление является вехой в истории развития английского административного аппарата в Индии. Он умело подбирал на ответственные посты многообещающих молодых людей. Манро, Малколм, Меткаф, Элфинстон— все великие деятели в истории Британской Индии—фактически начали свою карьеру при нем, они вдохновлялись его примером, и это двигало ими в годы их наибольших успехов.
Малколм говорит: «Его великие идеи пронизывали все, и часть его духа стала достоянием каждого, кто служил у него». Если лорд Гастингс завершил построение империи, не законченное Уэлзли, то в этом ему помогли подготовленные при Уэлзли чиновники и военные, в лице которых он нашел способных исполнителей и мудрых советников.
Прекращение суверенитета Моголов. Лорд Лейк вошел в Дели после своей победы при Патпаргандже в сентябре 1803 года. Шах Алам II перешел под покровительство англичан. Уэлзли не заключал с ним какого-либо договора или соглашения. Приказом от 23 мая 1805 года падишаху было назначено постоянное содержание. При этом даже на той территории за пределами Красной крепости, поступления с которой предназначались падишаху, управление осуществлялось английским резидентом. Падишах не пользовался даже тем суверенитетом во внутренних делах, которым располагали вассальные князья, признавшие верховную власть англичан. Понятно, что теперь он перестал быть сюзереном Ост-Индской компании. Он не был и союзником английского короля. Договор в Сурджн Анджангаоне-(декабрь 1803 г.) «знаменует действительное прекращение существования Могольской империи как политического образования».